Журнал «Журналист» №6 2008 год

Мы докатились до уровня заурядной стенгазеты

Здравствуйте!

Необычайно рад, что моя статья появится в вашем журнале. Только находясь в провинции, можно представить, какая это огромная поддержка. О местных делах наших скорбных написал всё, как есть. Все факты, изложенные в статье, верны. После ухода редактора, а он тяжело заболел и больше не вернётся на работу, в редакции начались дрязги, скандалы.

У нас сейчас в районе идёт проверка администрации, поэтому прокурор заинтересовался и нашей газетой. Оказывается, что в составе учредителей её был не только глава района, но и ряд других лиц, только не коллектив газеты. Так что, есть шанс реанимировать газету. Надеюсь на лучшее.

С уважением, М.Илясов,

бывший корреспондент кадуйской газеты «Наше время»

Недавно мне позвонил знакомый журналист из Вологды, редактор одной из газет, в прош­­­лом году он поместил в ней несколько моих статей и спро­­­­сил, нет ли у меня ещё чего-нибудь интересного. Не могу ли я продолжить тему о неких таинственных лесных дорогах, уходящих неизвестно куда, о малопонятных явлениях на болотах, – я об этом писал в одной из статей. Я предложил ему материал о местном вокальном ансамбле. Он исполняет классические музыкальные произведения, и добился успеха, завоевав престижные награды в Финляндии, Германии и Чехии.

– Нет, – сразу отказал тот, – о классической музыке читать никто не будет, ты понимаешь, что у нас – коммерческая газета. И социально-политические темы лучше не трогать, на нас тоже сильно давят.

– Да как же, – я понимал, что об этом бесполезно говорить, но нельзя выбросить к чёрту все журналистские принципы, поэтому и говорил, – вот наша районная газета за один день до выборов поместила на первой странице агитационный материал в пользу кандидата от партии власти, и все молчат. Месяц уже прошёл, и никто из правоохранительных органов не поинтересовался. Хранит молчание и районная избирательная комиссия.

Мой коллега также отмолчался, снова сославшись на большую политику. Тут я вспомнил, что нынешней зимой в нашем районе было убито двенадцать волков.

– А про волков не хочешь?

– Вот это то, что надо, – сразу ухватился он, как будто речь шла о снежных барсах или крокодилах.

Да, в газетах, особенно районных, уже нельзя открыто говорить обо всём. В советское время в районках даже были отделы писем. И в самом деле, их приходило много, теперь наша газета от силы получает несколько писем за год. Люди понимают, что писать совершенно бесполезно. Во-первых, письма, затрагивающие политические проблемы, или критикующие власти, ни за что не опубликуют, времена плюрализма и гласности давно закончились. Впрочем, на какую-нибудь сугубо бытовую тему попенять в чей-то адрес можно, это разрешается. Но очень дозированно. Например, прорвало трубу, люди неу­­­добст­­­­­­ва терпят. И слово им могут дать, позволить вопрос задать, когда устранят аварию. И возмущению дадут выплеснуться на страницы, но при этом поместят обстоятельный ответ определённого должностного лица, чтобы было видно, как много делается для населения тем же ЖКХ. Но искать виновных читатель, обращающийся в газету, имеет право лишь до известных пределов. Как только человек выходит на обобщения и задаётся главным вопросом, а не является ли переложение затрат на содержание жилищно-коммунальной сферы на плечи народа, преступлением со стороны государст­­ва, попытку разобраться тут же пресекают. То есть высказать такие крамольные сомнения в газете не дадут. А ведь ещё несколько лет назад в редакцию регулярно звонили с областного радио и телевидения регулярно. Приезжали, снимали сюжеты, между прочим, затрагивающие и интересы руководителей, чиновников. Я сам не раз выступал по областному радио с критикой наших местных властей.

Я появился в районной газете «Наше время» в 1994 году, до этого преподавал в школе историю. Помню, первый разговор с редактором при поступлении на работу меня просто окрылил.

– А о чём можно писать? – осведомился я.

– А обо всём, – с улыбкой обрадовал меня он.

Кадуй – городок небольшой, и если бы не железная дорога, так бы и остался захолустьем. Тем не менее он вошёл в современную историю и даже литературу благодаря двум вещам: Череповецкой ГРЭС и строчке из стихотворения Николая Рубцова про ресторан, где подают кадуйское вино:

Она спокойно служит в ресторане,

В котором дело так заведено,

Что на окне стоят цветы герани,

И редко здесь бывает голос брани

И подают кадуйское вино.

Начав работать в газете, я свёл знакомство с руководителями пред­­­приятий, охотниками, рыбаками, бывшими моряками, лётчиками, поэтами, художниками. Понимая, что уходит их время и надо успеть написать, выслушал немало фронтовых рассказов ветеранов. Впечатления от своих встреч и поездок переносил в путевые очерки, и их помещали в газете. В начале девяностых никто и думать не мог о каких-то ограничениях. Да, районную администрацию трогать запрещалось. Зато в остальном предоставлялась полная свобода.

Это был пик популярности районной газеты «Наше время», чей тираж доходил до пяти тысяч экземпляров. Учитывая, что в районе проживает 18 тысяч человек, это был хороший показатель востребованности газеты. Некоторые газетные номера порой напоминали дискуссионный клуб. Особенно много спорили о земле. Порой это напоминало мне застарелую тяжбу западников и славянофилов. Тогда ещё не были приняты законы о введении на землю, в том числе и сельхозугодья, частной собственности, и людям казалось, что её отстоять ещё можно. Читатели полемизировали яростно, ожесточённо.

Тут я не могу не сделать замечания в тему. С людьми, в сущности за короткое время, произошла разительная перемена. Никакие споры и вопросы уже не волнуют. Такое чувство, что провинциальное, да и вообще всё русское общество, тяжело отупело, или, наконец, нашло свой идеал жизнеустройства в нынешней системе. А в то время энергия народа, разбуженного перестройкой, ещё не остыла. Обращались в газету, стремясь изложить, объяснить свою позицию. Публиковали и тех, кто выступал против частной собственности на землю, и тех, кто хотел её приватизации. Зачем кому-то затыкать рот, пусть выскажутся. Газета и должна быть в идеале подобием греческой агоры, собранием различных мнений. Никакой «охоты на ведьм», гонений на оппозиционные взгляды как левого, так и правого толка тогда не было. Сейчас это кажется фантастикой. Как журналист я, разумеется, жалею о тех временах газетной свободы. И потому что они, по моему убеждению, в обозримом будущем не вернутся. И потому что решил навсегда уйти из журналистики.

И всё равно мне здорово повезло – я успел захватить самый лучший, значительный её период. На моих глазах провинциальная газета приобрела современный вид. И пусть это высокий слог, – тут просто трудно подобрать иное выражение, – но, по сути, произошло важное историческое событие, поскольку офсетная печать – это уже другая техническая эра. До 1998 года наша районная газета жила в эпохе, открытой ещё Иоганном Гуттенбергом. Газеты печаталась в маленькой типографии, работавшей по технологии, изобретённой в своё время великим мастером средневековья. Да и сама атмосфера типографии – стучат типографские машины, на глазах растёт стопа газет, пахнущих краской, – всё это было колдовски притягательным. А сейчас, в эру компьютеров, и подавно та наша маленькая типография в моём воображении слилась с лабораторией алхимика. Так вот, те самые «алхимические» манипуляции с литерами, в конце концов, закончились.

В то время ещё бытовала практика взаимозачётов: отвезли лес в Череповец, там получили металл, который привезли в Питер. А уже оттуда доставили первую печатную машину. Так у нас, в провинции, появилась офсетная печать. Как журналист я гордился, что мы всё-таки сумели технически перевооружиться.

Но, к сожалению, наш переход на компьютерные технологии совпал с другими изменениями.

Редактор всё чаще откладывал в сторону мои политические статьи. Смущённо покашливал, когда говорил, что не может поставить мой материал.

– Звонят мне, – многозначительно смотрел он на меня.

Я не знаю, кто звонил редактору, но то, что на него стали давить, было ясно. Желание честно проанализирова­­ть политическую ситуацию, задать серь­­­ёзные вопросы о жизни, вдруг ста­­­­­­ло раздражать районную админист­рацию. Администрация уже ощущала мощный пресс области. Кстати, редактор часто приезжал с областных совещаний не в духе. Делился со мной неохотно, но однажды не выдержал:

– Опять склоняли на совещании нашу газету. Один из приближённых губернатора уже не выносит меня. Чиновники вологодские сильно обижаются, когда пишут о бедности. Говорят, что сейчас народ стал лучше жить, у каждого мобильный телефон есть.

А как-то раз, за рюмкой коньяка, он признался мне, что хочет доработать до пенсии, и привел в пример одного редактора. Того за строптивость просто выгнали с работы.

С тех пор пошёл отсчёт запрещённым темам. Из них вскоре составил­­­ся своеобразный «чёрный кодекс». Ока­­­­­залось, нельзя положительно отзываться о советском времени и экономике. Естественно, не допускалась критика президента, губернатора. Даже, если распоряжения последнего носили явно нелепый характер.

Доходило до абсурда. Пишу, как и полагается по правилам русского языка, слово губернатор с маленькой буквы, а в газете читаю то же слово, но уже с большой буквы. И ничего с этим поделать нельзя, всё районки заставляют делать это. «Комсомолка» в своё время посмеялась над подобной манией величия главного областного чиновника, но что толку. Всё равно в Вологде осталось большое «Г».

Расскажу одну историю, показывающую страх районных газет перед губернатором. Года три назад у районного охотобщества отобрали под надуманным предлогом долгосрочную лицензию на пользование животным миром. Лишилось оно, естественно, угодий, которыми пользовалось с незапамятных времён. Ох, и закипели после этого охотничьи страсти. Мужчины собрали митинг. По областному телевидению показали разгневанных охотников из нашего городка. Я – сам охотник и поэтому был в центре событий. А вот редактор моей родной газеты отказался ставить материал, ведь решение о лишении угодий принимал областной охотдепартамент, подконтрольный губернатору.

– Лучше сделаем так, – сказал мне редактор. – Я позвоню в «Русский Север» и попрошу опубликовать твою статью. И это всё, что я могу для тебя сделать.

Таким образом, статья о наших местных проблемах появилась в областной газете. В Вологодской области «Русский Север» – единст­венная из газет, позволяющая себе иметь собственное мнение. Впро­­­чем, до известных пределов. Я бы всё-таки назвал её полунезависимым изданием. Но на фоне остальных газет это выглядит почти свободой.

Но хочу продолжить о перечне запрещаемых и тем, и мыслей. Они всё множились. Об ипотечной теме разрешалось писать только в радост­ных тонах. Экое квартирное счастье подарили народу! На самом деле – лютая кабала, а заставляют писать, как о благе. Объективно изложить всё, что я думаю про ипотеку, мне не позволили из-за боязни местных властей. А я написал честно. В провинции ежемесячные платежи составляют шесть-семь тысяч, а у нас столько люди в среднем получают. Ну, разве не кабала?

В разряд неприкасаемых тем попало и свободное обсуждение проблем церкви и религии. Сейчас все районные газеты регулярно печатают проповеди батюшек, и это, несмотря на то, что религия у нас в стране официально отделена от государст­­ва. Но вот никакой антирелигиозный материал ни за что не пройдёт в газете. Критические отзывы в адрес Русской православной церкви также запрещены. Я пробовал в своё время возмущаться. Редактор оказался солидарен со мной, но представил свой аргумент:

– Сейчас же нет идеологии, так навязывают в качестве её религию. Попробуй, пойди против. В области это может не понравиться, сожрут потом с потрохами. Поэтому прессу заставляют поддерживать официальный миф, якобы о возрождении православия в народе.

На мой взгляд, в прессе вообще решили покончить с самим процессом нормального логического мышления, дабы человек не пришёл к выводам и мыслям, не совпадающим с официальным набором клише, разрешённых для пользования.

Точно в таком же положении находятся и череповецкие газеты. Почти все городские СМИ принадлежат «Северстали». Чиновники этого металлургического гиганта, по слухам, каждую неделю проводят планёрки с редакторами изданий. Чуть что не так, дают выволочку. Мой знакомый череповецкий журналист, давясь от смеха, рассказал мне характерную историю. Какая-то из газет помести­­ла на одной странице фото крупного череповецкого чиновника и некого влия­­­­­­тельного представителя партии влас­­­­ти. Но портрет одного оказался раз­­­­­мещённым чуть повыше (всё это тща­­­­тельно проверили линейкой вплоть до миллиметра). На «северсталевской» планёрке редактор, допустивший такой прокол, получил выговор.

– Ты что, шутишь? – не мог поверить я.

– Какие шутки. Это реальность современной городской журналистики.

Поэтому 131 закона о местном самоуправлении мы бы и не заметили, не будь такого циничного внешнего обрамления. Закон запрещал местной администрации содержать районную прессу, ей дозволялось лишь, наравне с другими, платить деньги за опубликованные материалы. Дескать, газета от этого только выиграет. Но на деле, конечно, получилось обратное: зависимость районок от местной власти усилилась. Во-первых, все здания районных газет являются муниципальным имуществом. Могут сказать: «Хотите свободы, уходите из нашего дома». Во-вторых, чуть заартачится редактор, ему могут просто отказать в деньгах, даже за опубликованные материалы. Зато теперь на последней странице нашей районной газеты гордо печатается, что учредителем является АНО «РИК «Наше время». Читателям невдомёк, что его обманывают. После 131 закона стали искать, какую юридическую форму придать изданию. Ведь по форме ему полагалось быть свободным, а по существу – невероятно зависимым от власти. Придумали создать автономную некоммерческую организацию. Но при этом в состав учредителей ввели районную администрацию и областной комитет по печати. В админист­рации появился наблюдательный совет, который решает, например, увеличить зарплату журналистам или уменьшить. Например, зарплата районного журналиста составляет уже на протяжении последних трёх лет всего восемь тысяч рублей. А цены у нас не меньше, чем в Череповце. Администрация контролирует все финансовые редакционные потоки, ведь мы зарабатываем деньги на рекламе, имеем другие источники доходов. Вот тебе и автономная организация! Для чего это всё делалось? Тогда уже набирала мощь «Единая Россия», в неё вступили все главы администраций, все чиновники. Их загоняли под угрозой увольнения с работы. Поэтому районки стали филиалами единороссов, мощным рычагом административного ресурса. В этом и состоял главный смысл «отделения» районных газет от местных властей. Отсюда ясно, почему уровень газет резко упал. Наша съехала до тиража в три тысячи, и тираж продолжает падать. Как-то раз редактор, незадолго до своей болезни, на редакционной летучке поморщился:

– Всё, дальше опускаться некуда. Мы докатились до уровня заурядной школьной стенгазеты.

А ведь в девяностые годы мы были самой интересной и читаемой из провинциальных газет Вологодчины.

Сегодня газета состоит, в основном, из бесчисленных интервью с чиновниками, представителями различных служб. Всё это разбавляется заметками о школьных кружках, где танцуют и пляшут. Далее идёт криминальная хроника, сводки о пожарах, информация о благоустройстве. И никаких попыток глубже взглянуть на жизнь, даже с точки зрения быта. Редактор вряд ли вернётся на работу, болезнь его слишком тяжела. Сейчас к власти в газете пришли случайные люди, далёкие от журналистики. Мои статьи редко пробиваются к читателям, хотя это профессиональные, добротные тексты. В принципе, мне всё равно – газета убита. Работать в ней неинтересно, скучно. Женщина, временно замещающая редактора, говорит, что напрасно я стараюсь писать думающие статьи, всё равно она их ставить не будет. Мол, сейчас у людей мало времени, чтобы думать, размышлять.

– Так я ведь пишу для умных людей, не для дураков, – отвечаю я, зная, что уже бесполезно кому-то что-то доказывать

И, тем не менее, после президентских выборов схватился спорить с одним чиновником из районной администрации. Он как раз курирует прессу.

– Как же так, – говорю, – мне запрещают сделать о выборах объективный журналистский материал. Я просто хочу опубликовать мнения избирателей, тех, кто голосовал за Зюганова, и тех, кто отдал голоса Медведеву.

– Отзывы за Медведева можно ставить сколько угодно, а вот за коммуниста – нет. Мы не допустим этого. Губернатор прочитает, а потом из-за вашей газеты поступит меньше денег в район. Сейчас другие времена.

Вот и получается, что добрая поло­­­вина материалов, особенно в регио­­­нальной печати, подконтрольной власти или промышленным группам, отводится темам, о которых даже в благополучных странах пишется меньше – о собаках, огородных грядках, поп-звездах, их разводах и изменах, уходе за зубами, витаминах, обывательских сплетнях. И никаких социальных проблем. И это в стране, где по международным нормам, больше половины нищих.

Вологодская обл.

Журнал «Журналист» №9 2008 год

Кадуйский скандал в вологодском семействе

Валерий Евсеев, зам. главного редактора, редактор отдела «Профессия»

Опубликованная в июньском номере «Журналиста» под за­­­­го­­­­­ловком «Мы докатились до уровня заурядной стенгазе­­ты» статья корреспондента кадуйской районной газеты Михаила Илясова вызвала весьма про­­­­­тиворечивую реакцию.

С одной стороны, вот что пишет нам сам автор публикации: «Статья из «Журналиста» разошлась по нашему городку в ксерокопиях, причем читали с одобрением. Я даже не ожидал, что так много людей, читателей меня поддерживают».

С другой: «Появление публи­кации Михаила Илясова вы­­­­звало бурю эмоций, но, увы, не положительных. А взяться за перо заставило одобрение этой демагогии некоторыми журналистами (не редакторами!)». Это из письма в «Журналист» редактора другой районной газеты, но тоже из Вологодской области, Натальи Брантовой.

Что же такого написал в «Жур­­­­налисте» Михаил Илясов? Какая демагогия, «одобряемая некоторыми журналистами», застави­­ла взяться за перо редактора Наталью Брантову?

К этим вопросам мы вернемся. А пока – еще об одном отклике, пришедшем уже из кадуйской газеты, той самой, о которой шла речь в публикации «Жур­­­­налиста». Письмо коллективное, подписанное пятью сослуживцами, вернее, сослуживицами Михаила Илясова, которые дают ему весьма развернутую характеристику.

Я лично не знаком с Михаилом Илясовым, видел его только на фотографии, присланной в «Журналист», и, конечно, не знаю, что он за человек и ка­­­­­кой у него характер. Вполне воз­­­­можно, что скандальный, как об этом пишут сослуживицы. Готов принять на веру и то, что он и трудовую дисциплину нарушал, и норму сдачи информации не выполнял… От себя могу еще добавить, что человек он, судя по его публикации, явно неудобный, работать начальству с таким, видимо, совсем не комфортно: сор из избы выносить у нас никогда не считалось заслугой. Но, простите, мы ведь – не в отделе кадров и не на партбюро, где обсуждается персональное дело возмутителя спокойствия.

Михаил Илясов написал статью, в которой изложил свои мысли и выводы относительно сегодняшней жизни кадуйской газеты. Мысли и выводы, воз­­­можно, небесспорные. Опыт под­­­сказывает, что почти в любом споре полноправным обла­да­­­­­­­­телем истины не является ни одна из спорящих сторон. Истина чаще всего находится между спорщиками. Поэтому мы ждали откликов на илясовскую публикацию. И, верные своему принципу предоставлять слово оппонентам, публикуем их сегодня.

Лучше всего это читать, держа под рукой июньский «Журналист». Но для тех, у кого нет такой возможности, я вкратце напомню, о чем же все-таки писал Михаил Илясов в том номере нашего журнала. Без этого читателю будет сложно дать верную оценку развернувшейся полемике.

Итак, Илясов рассказал в «Журналисте», как в 1994 году, сменив учительскую профессию на журналистскую, пришел в кадуйскую газету. «А о чем можно писать?» – спросил редактора. – Тот улыбнулся: «А обо всем». Это был пик популярности газеты – 5 тысяч тиража при 18-тысячном населении района. Некоторые газетные номера, вспоминает Илясов, напоминали дискуссионный клуб. Но пришли другие времена, пошел отсчет запрещенным темам. Редактору было уже не до улыбок, и однажды на редакционной летучке он сказал: «Все, дальше опускаться некуда. Мы докатились до уровня заурядной школьной стенгазеты». Эти слова и стали заголовком статьи в «Журналисте».

Странно, но именно упоминание редактора чуть ли не больше всего возмутило авторов обоих писем-откликов, как под диктовку, заклеймивших Илясова за «унижение одного из лучших редакторов области», который «в связи с болезнью уже не имеет возможности отстоять свою честь». Еще раз перечитал статью и никакого «унижения» не увидел. Скорее, симпатию и сочувствие.

К сожалению, оппоненты Илясова обошли почти все острые вопросы, поднятые им, сосредоточив свое внимание, в основном, на деталях. А, между прочим, Михаил Илясов привел целый перечень – «черный кодекс», как он его назвал, – запрещенных в их газете тем. Среди них, по его мнению, не только критика руководства, но и практически вся остросоциальная проблематика, включая критику ипотеки, не только политическое разномыслие, но даже свободное обсуждение проблем церкви и религии. Прав он или не прав – ничего не сказали оппоненты по этому поводу. Значит, согласились?

Увы, во многих муниципальных газетах, особенно после 131-го закона о местном самоуправлении, уже нельзя открыто говорить обо всем, а люди перестали обращаться в газету, понимая, что это бесполезно. В приватных беседах об этом говорят многие газетчики, открыто решаются обозначить эти проблемы – единицы. По-человечески понять можно – ведь существует масса способов приструнить правдоборцев.

А Михаила Илясова после публи­­­кации в «Журналисте» из газеты уволили. Совпадение?

На сей счет существуют раз­­­­ные точки зрения. Одна из них изложена в коллективном письме из редакции кадуйской газеты «Наше время». Другая – в новом материале самого Илясова, написанном по просьбе «Журналиста».

Обидно за нашу державу – Вологодскую область и вологодские районки

Наталья Брантова, редактор устюженской газеты «Вперед»

Уважаемые читатели! Не поленитесь, перечитайте статью М.Илясова («Журналист», №6, стр. 64). Но, читая, знайте, что редактор Кадуйской газеты Рыбин В.И. – один из лучших редакторов области, журналист не по обстоятельст­вам, а по образованию и сути, вдумчивый и корректный человек. Знайте, что Кадуй – это поселок, что ни один редактор Вологодской области не был уволен за строптивость, что не все наши газеты пишут слово «губернатор» с большой буквы, что заработная плата корреспондентов в редакции «Наше время» – около 15 тысяч рублей, что тираж этой газеты упал уже давно, равно как уменьшилось и население района, что нет никакого наблюдательного совета в районной администрации, что… Неужели этого мало, чтобы засомневаться в праведности и правдивости написанного М. Илясовым? Неужели по ошибкам, стилю, отсутствию логики изложения, количеству местоимения «я», каким-то анекдотическим, размытым примерам вы не почувствовали подвоха, подмены понятий и лукавства? Вот потому и обидно за державу, нашу державу – Вологодскую область и вологодские районки.

Если кто-то скажет, что Земля круглая (а кто спорить-то будет?!), это не значит, что этот человек говорит правду во всем остальном.

О профессионализме и порядочности

Открытое письмо бывшему корреспонденту районной газеты «Наше время» М. Илясову

Всех благ Вам и нижайший поклон, драгоценнейший Михайло Юрьевич Илясов. Не прогневайтесь, что пишу Вам вот таким образом. Уж слишком неизгладимое впечатление произвели на меня творение Ваше, а тем паче личная встреча с Вами, ненаглядный наш. Ну, да обо всем по порядку.

С умилением-с, слезами и замиранием сердца прочитала писание Ваше-с в июньском номере «Журналиста». Ах! Какой же Вы умница! Как смело-с! Уж как Вы, батюшка, всех нас пропесочили. Так нам! Так нам, заурядным стенгазеткам, и надо.

Осмелюсь представиться: трусливый редактор еще одной стенгазеты соседнего района, уж имени и не пишу. Не достойна-с. Как не удостоился имени в вашем шедев­­ре-с и редактор Кадуйской газеты «Наше время», Рыбин Валентин Иванович, который до своей болезни имел-с великую честь работать с Вами. Да не справился, видимо, не оправдал-с чести-то этой, раз резал и не печатал Самого Михаила Илясова. Так что, чего уж там, давайте: око за око, зуб за зуб! Теперь ведь и не ответит, и не уволит.

Вот то ли дело «Журналист»! Какие понимающие люди здесь работают! Не посмели-с они у Вас даже знаки препинания поправить-с, уж не считая фактических, логических и речевых ошибок. Вот как Вы всех застращали! И правильно-с: не тронь борцов за свободу слова! Правда, по скудоумию своему так и не поняла, батюшка, чего конкретно-то Вам не хватает? И зарплатку свою Вы совершенно напрасно-с принизили – не к лицу лукавить-то правдолюбцу.

На всю Рассею-матушку заявили Вы, что уходите из журналистики. Разве можно было допустить такой потери? Вот и поспешила я в поселок(!) Кадуй, чтоб взглянуть в глаза Ваши честные да передать нижайший поклон-с от других никчемных редакторов. Помните ли встречу-то нашу? А и напрасно, как оказалось, торопилась-беспокоилась. Никуда-то Вы, ясный сокол, и не ушли, а даже наоборот-с, воспарили в мечтах своих благих высоко: собрались редактором стать. А как же свобода слова-то без Вас? Ведь станете, отец родной, таким же трусливым, как и все мы, не понимающие и не ценящие Вас! Одумайтесь! Сделайте милость, покиньте журналистику, а уж как она рада-то будет, как молиться-то за Вас и Ваше здоровье-с станет!

И пусть Вас хранит Господь, в которого Вы так рьяно не верите, но который, наверное, еще верит в Вас!

На том и остаюсь, сомневающаяся в Ваших профессионализме и порядочности редактор Устюженской газеты «Вперед» Н. Брантова.

Автор о себе

Работаю в небольшом старинном городке Устюжне. Мечтала стать писателем, собиралась в Литинститут, поэтому для подготовки закончила филфак Череповецкого пединститута. Детство прошло, а реальность осталась: где и кем только ни работала (и учителем тоже)! В один день стала редактором районной газеты. Так что, в журналистике – хоть и по обстоятельствам, но по большой любви и детской мечте. Уже седьмой год.

«С его уходом жизнь в коллективе вошла в спокойное русло»

Коллективное письмо из редакции, в которой работал уволенный журналист

Уважаемые коллеги! К вам обращаются сотрудники Кадуйской районной газеты «Наше время» (Вологодская область). В №6 вашего журнала под рубрикой «Местная печать: взгляд изнутри» была помещена статья нашего корреспондента (теперь уже бывшего) Михаила Илясова под названием «Мы докатились до уровня стенгазеты». В ней в самом неприглядном виде «описывается» сложившаяся в последнее время ситуация в редакции. Автор заверяет при этом, что все изложенные факты верны. В материале речь идет не только о такой действительно актуальной на сегодня теме, как взаимоотношения власти и местной печати, но и о конкретных людях, с которыми М. Илясов пытается свести счеты. Себя же, в противовес всем остальным, он показывает смелым борцом за правду, большим профессионалом в сфере журналистики.

При чтении этой статьи больше всего удивило то, что ваш журнал, который со своих страниц учит работников российских СМИ до публикации любого материала проверять и перепроверять в нем каждую цифру, каждую деталь и соблюдать этические нормы, без тени сомнения поместил материал М.Илясова, не проверив достоверность изложенного. В нем не только передернуты факты и грубо нарушены этические нормы, но и допущено прямое оскорбление коллег. Как можно так унизить бывшего редактора, который в связи с болезнью не в состоянии ни писать, ни говорить, то есть уже не имеет возможности отстоять свою честь? М.Илясов пренебрег двумя важнейшими человеческими заповедями – не бить лежачего и не ронять доверенного тебе слова. О каком профессионализме этого человека, работающего в газете, может тогда идти речь? А как расценить с позиции журналистского мастерства хотя бы это предложение в той же его статье: «Мой коллега отмолчался, снова сославшись на большую политику». Подобных серьезных ляпов в статье немало. Они не отредактированы сознательно, чтобы показать степень «профессионализма» автора?

М. Илясов не пользовался уважением среди коллег за скандальный характер, невыполнение своих долж­­ностных обязанностей, нарушения тру­­­­довой дисциплины, неоднократные оскорбления сотрудников редакции (дело доходило до мирового судьи, до привлечения М. Илясова к уголовной ответственности). Не так много его сторонников и среди читателей. Более десяти лет являясь заведующим отделом промышленности, а в экономике нашего района ее сектор занимает третью часть, он стремился писать, в основном, на темы политики, морали, культуры, охоты, рыбалки и т.д. При этом часто использовал циф­­­­ры, факты, чьи-то высказывания, заимствованные из других изданий, хотя специфика районной газеты требует по максимуму использовать местную информацию. В итоге, чита­­­тели газеты годами не получали в полном объеме нужные им сведения о положении в промышленности района и неоднократно предъявляли газете по этому поводу справедливые прет