В пути. Привели нас на родную товарную станцию, где мы столько трудились. Состав был сборный. Товарняки перемешивались с платформами и цистернами. В конце состава были прицеплены два пассажирских вагона. Через час нас в них и разместили. Расслабиться нам не дали. Еще через полчаса пришел старшина и провел инструктаж о бдительности, о том, что будем приближаться к фронтовой полосе военных действий Северного флота, и как себя вести во время налетов вражеской авиации.
Наше направление с Вологды шло на Архангельск. Станция Онега. Накормили горячим обедом. Вагоны подцепили к другому составу, следующему на Мурманск. В Кандалакше прицепили еще две платформы с зенитками. На платформах стояли 37-мм зенитные орудия. Их обслуживали девушки - зенитчицы, одетые в солдатские шинели и зимние шапки. Мы начинали понимать, что инструктаж старшины не был ненужным, как казалось раньше. Мы приближались к месту фронтовых действий. Осень вступила в свои права. Утренние часы были холодными, да и вечерние не лучше. Скорее бы прибыть на место назначения!
    Мурманск военный. В Мурманск – столицу Заполярья мы прибыли утром. Строем, а точнее толпой, похожей на строй, нас повели через весь город к школе № 1. Школа располагалась на скалистой высотке, откуда был виден, если и не весь город, то его разрушенная часть от немецких бомбардировок.
- Вот тебе и фронт! Как в Ленинграде! - подумал я. Полуразрушенный город жил, трудился и воевал.
Мурманск, окруженный сопками, спускался вниз к заливу, где и была его главная часть с причалами, кранами и кораблями разных типов. Этот незамерзающий порт являлся стратегическим для обороны страны. Через него шло все снабжение для Северо-Западного фронта. В городе Полярный находилась главная Военно-морская база, которая была для немцев, как кость в горле. Корабли, подводные лодки, авиация, активно действующие на море, под водой и в воздухе, не давали немцам покоя. Они не смогли продвинуться дальше полуострова Рыбачий. В 1944году их разгромили наши войска, и остатки выгнали за пределы Норвегии.
Переодетые в новенькую флотскую форму с пилоткой на голове вместо положенной бескозырки, мы считали себя причисленными к плеяде Военно-морского флота. И хотя мы не принимали присяги, и на головах были пилотки, предназначенные для подводников, да и вся форма сидела на нас мешковато, радости и гордости было безмерно.
     Кемь. В город Кемь мы прибыли под утро. Начинался рассвет, который скупо пробивался через свинцовые тучи, плывшие над головой. Кемьская губа была очень хорошей стоянкой для кораблей и рыболовецких траулеров. Туман на заливе был низкий и плотный, воды не было видно. При входе в губу подмигивали два проблесковых маяка, предупреждая тем самым суда об опасности, разбиться о скалы. Вдали виднелись рыболовецкие тральщики, которые от начинающего прилива покачивались, как сказочные пики. Ветер с залива пронизывал нас насквозь. Хотелось есть и тепла.
- А в хорошую погоду видны Соловки, - услышал я голос Витьки Пактусова.
- А ты откуда знаешь? – поинтересовался я.
- Я из Кандалакши, почти что местный. Мы с отцом два раза были здесь.
Раздалась команда на построение и нас повели в бараки. Я не увидел ни вышек, ни проволочных заграждений, хотя часть построек относилась к временам богомольцев, а в 30-е годы - это было место пересылки на Соловки политически неугодных людей, осужденных по ст. 58 УК.
Между двумя деревянными двухэтажными домами была полоса строевой площадки. На ней отрабатывали строевой шаг будущие юнги Северного флота. Это будущие командиры, орденоносцы и даже герои Советского Союза. Может быть, в этом строю шагал будущий писатель Валентин Пикуль, зачисленный в это время в школу юнг.
Нас привели в старый барак-казарму с двухъярусными нарами, на которых когда-то лежали ссыльные заключенные. Их вели по этапу на Соловки, в так называемый «Слон» - Соловецкий лагерь особого назначения. Перед войной заключенных убрали.
Теперь место пересылки называлось флотским экипажем и нам предстояло в нем жить, пока не придет корабль.
     На ледоколе – в Соловки. Ледокол «Литке», названный в честь известного полярника- исследователя Севера капитана В.Литке, пришел за нами через неделю. Через час мы уже плыли к Соловецким островам, в учебный отряд Северного флота.
На пирсе нас встречали начальник отряда генерал-майор Бронивицкий, бригадный комиссар Гришаков, в последствии начальник Политуправления ВМФ. Рядом с ними стояли полковник Черушев и комиссар Распонов – наши будущие начальники школы оружия, и другие, которых я уже не помню. Пока наши сопровождающие докладывали начальству о прибытии, а те в свою очередь поздравляли нас, я не спеша оглядывался кругом, не очень слушая выступающих.
Стоящее перед нами двухэтажное белое здание с большими окнами оказалось штабом учебного отряда. Над ним прилепился к скале двухэтажный деревянный барак, бывшая гостиница для приезжих богомольцев, превратившаяся в минные учебные классы. На правом берегу залива красиво смотрелась кремлевская стена Соловецких островов, выложенная из гранитных камней. Она представляла внушительную крепость прошлых веков. По углам, как стражи стояли остроконечные башни, сложенные из тех же валунов. Приютилась возле залива небольшая каменная часовня, когда-то принимавшая прибывших на Соловки богомольцев, в которой они молились за благополучное прибытие в святые места. Теперь там было караульное помещение, где отдыхали матросы, неся службу по охране объектов гарнизона. Помещение было небольшое и для караула было тесновато. Я убедился в этом сам, когда приходилось нести службу в карауле. Внутри часовенки были нары для отдыха караульных. В углу топилась круглосуточно буржуйка. Здесь же находилась пирамида с оружием и противогазами. Для начальника караула стоял столик, на стене висели ключи от охраняемых объектов и оттиски печатей. Через копоть на стенах бывшей церквушки угадывались лики святых. И как не старались их закрашивать известью, они не сдавались и продолжали на нас смотреть сквозь далекие времена. За стеной Кремля виднелись два собора. На одном из них вместо креста красовалась ржавая от времени, с погнутым штырем, звезда. Церковь и звезда – это нонсенс.
     Начало службы. Торжественная встреча по поводу нашего приезда была закончена. Нас повели на камбуз, в бывшую трапезную палату монахов. Огромный зал со сводчатыми потолками и такими же окнами, на которых были узорные решетки, сохранился без изменения от времен монахов. Для нас и того времени накормили роскошно: суп с клецками, рисовая каша с маслом, компот и 200 г хлеба. В 150м от Кремля для нас были вырыты землянки, но к нашему приезду они еще не были готовы для вселения, и нас разместили по 4-5 человек в бывшие арестантские камеры. Правда, решеток на окнах уже не было.
И хотя присяги мы еще не давали, служба уже началась. Новая жизнь, флотская дружба. В одной группе курсантов-минеров мы служили и дружили с Виктором Пактусовым. После выпуска мы очень хотели продолжить службу вместе. Нам вместе хотелось попасть на один корабль, но кадровики распределили нас в разные места службы. Я попал на «Зубатку», переделанную из гражданского тральщика в военный, с тралом «Шульца», а Витю направили на другое судно. Мой друг трагически погиб на Т-39, который подорвался на мине при тралении минного поля. Это мой ангел-хранитель не пустил меня на тот тральщик, на котором погиб мой товарищ. Но это было потом. А сейчас для меня и моих товарищей начиналась служба на берегах Белого моря.